Процесс Распада. Часть седьмая. Незащищённая территория

[interni-get]

Автор: DeikO Artist, я же отныне cosinus alpha
Фэндом: Интерны
Персонажи/пары: Быков/Кисегач
Рейинг: PG-13
Жанр: romance, приквел к сериалу (для этой части),
Размер: задумывается как миди (макси)
Предупреждение: ООС, возможные неточности по отношению к сюжету, истерия
Дисклеймер: не моё, выгоды не извлекаю
От автора: с удовольствием принимаю критику, простите, что так тянула с продолжением, глава самая большая)
пожалуйста, оставляйте комментарии! мне важно знать ваше мнение!
Саммари: Сможет ли Быков выдержать неделю без секса? Любит ли Настя Быкова? Будут ли они вместе? Читаем, граждане!)

Массовая истерия

Настю постоянно что-то волновало.
Началось всё, разумеется, с неудачного незащищённого секса с Быковым. Целую неделю из-за начала учебного года она на правах старосты куда-то бегала, что-то организовывала, раздавала расписания и не тратила ни минуты на себя саму. Она откладывала покупку теста на завтра, потом ещё на завтра, при этом продолжая мучиться от страха и неизвестности.
Быков же проводил первую неделю намного более праздно, чем трудолюбивая староста. Он посетил все дружеские вечеринки, отпраздновал начало года мучений со всеми компаниями, при этом совсем забросив Настю, и даже не вспоминал о том, что нужно сделать тест.
Они периодически сталкивались в коридорах, иногда по несколько минут обнимались по углам, будто школьники, и один раз по-быстрому занялись любовью в Настиной комнате на большой перемене.
В первое воскресенье после начала занятий Кисегач с Быковым встретились в аптеке и, поняв друг друга без слов, приобрели заветную белую коробочку.
Двадцать минут спустя, они вошли в Настину комнату, и девушка сразу ушла в туалет, Андрей же остался стоять у открытого окна с крайне серьёзным выражением лица.
С похожими проблемами ему ещё сталкиваться не приходилось. Возможно, ему и случалось поиметь девушек без защиты (хотя тех неопределённых, пьяных вдрызг, вульгарных девиц язык не поворачивался назвать девушками), но все они божились, что принимают таблетки, да даже если и залетела бы какая-нибудь шлюха от него, ему-то какое до этого дело? Но Настя ведь это совсем другое. Он уже признал её своей женщиной, он не может просто кинуть её с ребёнком или заставить сделать аборт. Но к рождению отпрыска Быков был абсолютно не готов.
В итоге, устав от тяжёлых раздумий, он решил не гадать, а просто для начала узнать результат теста. Как раз в этот момент из ванной вышла Настя. Она посмотрела на Быкова странным взглядом – в её глазах плескались смешинки, хотя выражение лица было крайне серьёзным.
- Настя, - начал Быков, - хочу сказать тебе сразу: положительный результат в данном случае вовсе не положителен!
Кисегач тряхнула головой, по её губам скользнула улыбка. Девушка стремительно пересекла комнату и крепко обняла Быкова, пряча лицо у него на груди.
- Ух и везучая же ты, Настюха, - протянул Андрей, возвращая объятие. – Второй раз пронесло. В третий может и не сработать, - прошептал он, методично расстёгивая пуговички на её блузке.
- Третьего раза не будет, - решительно сказала Кисегач. – Ты больше ко мне без резинки ближе, чем на два метра не подходи, а то знаю я тебя…
Тут Быков, наконец, поймал её губы своими, вовлекая в тёплый поцелуй, и они замолчали. Надолго.
Настя совсем не стеснялась Быкова, он был «своим парнем»; стоять перед ним без одежды было так же легко, как и в ней. Он внушал девушке такое доверие, что ей не было ни стыдно, ни неуютно с ним; будь её воля, они бы проводили вместе намного больше времени, но, всё-таки, будучи неглупой женщиной, Кисегач понимала, что Быков не из тех мужчин, которых следует держать на коротком поводке. Поэтому она позволяла ему всё тогда, когда он хотел этого, и не навязывалась, не приставала даже тогда, когда он игнорировал её по несколько дней. Возможно, это и послужило причиной того, что Настя смогла стать первой девушкой Быкова.
- Как я жила до этого? – спросила Кисегач, откидываясь на подушки после сильного оргазма. Горячее тело Быкова под боком жгло Насте саму душу, вызывая в голове глупые лиричные мысли. Ей казалось, что её накачали пузырьками от шампанского, что её вот-вот, именно сейчас разорвёт на маленькие кусочки непонятного счастья и что кровь её через мгновение превратится в это самое игристое вино.
- А разве ты жила? – спросил тихо Андрей, положив голову на грудь девушке и слушая выравнивающееся биение её сердца.
- Мне тяжело, Быков, - проворчала Настя, сталкивая его голову и отворачиваясь.
Когда Кисегач попыталась натянуть на себя одеяло, Андрей дёрнул его на себя, скинул с кровати и навалился на девушку сверху, обжигая её ухо горячим дыханием.
- Вечно ты всё портишь, мышка. Давай-ка повторим и вернёмся к отправной точке.
- Тебе лишь бы трахаться, Быков, - добродушно проворчала Настя и позволила Андрею перевернуть себя на спину.
Несмотря на то, что Быков был довольно грубым и колючим в обыденной жизни, в постели он
относился к Насте с исключительной внимательностью. Он целовал её как самое настоящее
сокровище, всегда старался сделать ей приятно и никогда не требовал ничего взамен.

Настя не была одной из шлюх на одну ночь, не была красивой девочкой на пару дней, она даже с Викой рядом не стояла. Это был уже совсем другой уровень, перейти на который для Быкова было очень сложно, поэтому до настоящих отношений Андрей с Настей дошли методом проб и ужасных ошибок.
Кисегач поручили руководить каким-то институтским конкурсом творчества, который каждый год отнимал у организаторов кучу нервов и сил, но зачем-то руководству он был нужен, поэтому ежегодно выбирали самого ответственного среди старост для планировки и проведения мероприятия.
Целую неделю Насте нужно было пахать без передышки. Она должна была вставать в шесть утра, притом что в комнату она возвращалась не раньше двенадцати. Ей нужно было отобрать самых талантливых учеников, расставить номера в нужном порядке, организовать уборку актового зала и сделать многое-многое другое.
Со стороны Андрея девушка встретила странное непонимание. Мало того, что он отказался ей помогать – это она ещё могла стерпеть, ведь Быков трудолюбием никогда не отличался – но он продолжил требовать от неё тех же отношений, как и раньше, и к просьбе забыть про секс на неделю отнёсся с редкостным сволочизмом.
- Кисегач! – воскликнул он в ответ на Настины слова. – С ума ли ты сошла, моя старушка?! Я молодой растущий организм, и не надо мне заливать, что ты не найдёшь времени на меня любимого.
- Любимого? Быков, ты себя переоцениваешь, - девушка сложила руки на груди. – А что до секса – перебьёшься. Я не в армию на год ухожу.
- То есть я могу не ждать тебя в косынке у окна? – с ухмылкой спросил Быков. – Не хранить верность?
- То есть ты можешь недельку отдохнуть от такой фурии, как я, - поставила точку в разговоре Настя, скопировав привычную фразу Андрея. Тот фыркнул в ответ на слова девушки, но уйти ей позволил и даже никак не прокомментировал тот факт, что она хлопнула дверью так, что со стены отвалилось несколько кусочков штукатурки.
На пятом дне «каторги» Настя освободилась пораньше и уже в половину восьмого возвратилась в комнату. Она приняла душ, очищаясь от липкой духоты, преследовавшей её с самого утра – день выдался не по-осеннему жаркий, и в зале, где кипела работа, было не продохнуть. Закончив с необходимыми водными процедурами, Настя решила навестить Быкова.
Она представила себе теплоту его объятий, и ей очень захотелось услышать его резкий голос, какой-нибудь язвительный комментарий; Кисегач зашагала быстрее, резкий стук её каблуков летел по коридору. Всё-таки она по нему соскучилась, ведь со дня их ссоры они ни разу не заговорили друг с другом.
Настя подошла к двери комнаты Быкова и замерла, выравнивая дыхание. Кровь стучала в ушах, и Кисегач очень чётко слышала биение своего сердца, чувствовала тот адреналин, который оно гонит по венам вместе с кровью, но тут до её слуха донеслось что-то ещё.
Звуки, раздававшиеся из-за двери, в любой другой момент вогнали бы Настю в краску, но сейчас ей было точно не до этого, потому что в мужском глубоком протяжном стоне она явственно узнала Быкова на вершине оргазма. Она бы ни с чем это не перепутала; образ Андрея с помутневшими глазами, с блестящим от пота лицом и закушенной губой плыл в мыслях, как лёгкий бумажный кораблик, а Настя провожала его взглядом, стоя около большой лужи, которая вдруг оказалась морем. Это не её имя он прошептал, не ей улыбнулся, не от её сигареты прикурил, с протяжным выдохом откинувшись на подушки.
Девушка не помнила, как она вернулась в комнату, как распахнула окно, как зачем-то вышвырнула на волю новые туфли, сняла голубое платье и села на подоконник, спрятав в ладони мокрое от слёз лицо.
Быков распрощался с Инной и вышел из комнаты в коридор. Инна ему нравилась – она любила секс и была всегда не против перепихнуться с опытным любовником, кроме того она не вела себя как шлюха и в целом была девушкой очень неглупой, училась хорошо, неплохо соображала и изящно одевалась. Она умела исчезать именно в тот момент, когда надоедала Быкову, оставив на постельном белье тонкий аромат своих духов. И, тем не менее, несмотря на все преимущества соития, произошедшего пятнадцать минут назад, на душе у Андрея было паршиво.
Он прекрасно знал, что будет Насте изменять, он никогда не приучал себя к мысли, что рано или поздно он встретит девушку, которой ему придётся хранить верность, всегда был уверен, что невозможно быть моногамом. Он не верил, что существует женщина, способная привязать его. Но Настя-то была.
Быков вспомнил её хрупкую фигурку, тёплые руки, пахнущие родными сигаретами волосы, подумал, что сейчас она, наверное, прикусив губу и убрав волосы за уши, пишет что-нибудь обкусанным карандашом в толстый блокнот или командным голосом раздаёт распоряжения.
Быков не заметил, как в его жизнь пришла девушка, которой ему не хотелось изменять, но он уже ничего не мог с собой поделать.
Ноги сами принесли его к Настиной комнате; дверь была приоткрыта, но перед самым носом Андрея сильный сквозняк захлопнул её. Повернув ручку, Быков толкнул дверь, встретив небольшое сопротивление, и вошёл. То, что он увидел, осталось замершей картинкой надолго в его памяти.
Настя в одном нижнем белье сидела на подоконнике и тихо плакала, спрятав лицо в ладонях. Её острые голые плечики мелко вздрагивали. Окно было распахнуто настежь, а жаркий день давно уже перешёл в холодный вечер, и даже под плотную ветровку Быкова пробрался ледяной ветер.
- Настя, - негромко позвал Андрей. Девушка вскинула голову; её посиневшие губы дрожали, лицо было мокрым от слез, на щеках выступили розоватые пятна.
Быков подбежал к Кисегач, взял её на руки и уложил на кровать, завернув в одеяло, потом закрыл окно и вернулся к постели. Настя не сменила положения, она замерла на белых простынях, как восковая кукла.
Андрей бросился к шкафу, распахнул деревянные дверцы и, вдохнув приятный запах, которым пропитались вещи, опустился на колени. Как он и ожидал, в углу одной из полок обнаружилась початая бутылка водки. Быков схватил её и вернулся к Насте, сел на край кровати и, приподняв Кисегач голову, насильно влил ей в рот немного «живительного» напитка. Девушка инстинктивно проглотила, потом очень сильно закашлялась, часто-часто задышала, заморгала покрасневшими от слёз глазами, но вскоре водка сделала своё дело, и где-то через полминуты Настя пришла в себя.
Поняв, что Кисегач более-менее в порядке, Андрей решил ненадолго оставить её в одиночестве. Женских слёз Быков терпеть не мог и никогда не успокаивал девушек, даже если их истерики были полностью его виной, как и в этом случае (он не сомневался), но Андрей привык просто сбегать от плачущей девушки, а потом делать вид, что ничего не случилось. Но бросить Настю, даже не узнав, что произошло, особенно после того, что он видел... Она не была такой никогда.
Вместо того чтобы убежать как можно дальше, Быков просто зашёл в ванную комнату и заперся на ключ.
Когда, как показалось Андрею, прошло достаточно времени, он вышел обратно в комнату. Окно было закрыто, Настя же, полностью одетая, но с босыми ногами, сидела на краешке кровати с очень серьёзным лицом.
- Ой, не нравится же мне твой вид, - сказал Андрей, рассматривая Кисегач наигранно-придирчивым взглядом.
- Уходи, - ровно сказала Настя, поднимая на Быкова тяжёлый взгляд. Было очевидно, что сделать ей это вовсе не легко, но она держалась, голос её не дрогнул, и ей удалось не отвести глаз.
- Ух, ты! – воскликнул Андрей. – И куда же ты меня гонишь?
- Совсем уходи, - как-то беспомощно отрезала Настя.
- Совсем это значит…
- Быков, хватит паясничать! – крикнула Кисегач. – Это значит – всё! Конец! Всему! Надоело мне! – выпалила она, а потом добавила чуть тише. – Мы расстаёмся.
Быков не говорил ни слова, не прерывал монолог девушки, когда после резкого всплеска бессилия она начала что-то ему объяснять спокойным будничным тоном, едва подёрнутым дымкой волнения.
«Мы разные»
«Мы не подходим друг другу»
«Мои родители против»
«Ты меня не уважаешь»
Он просто отвернулся, подошёл к окну и распахнул его с такой силой, что створки ударились о стену снаружи. В комнату ворвался ледяной ветер.
- Закрой, холодно же! – каким-то детски-наивным голосом попросила Настя.
- Кому сейчас холодно, так это твоему сердцу! – резко выкрикнул Быков, отвернувшись от окна и бросившись к Кисегач. Он резко опустился на кровать, пристроившись на самом краешке, и заговорил. – Ну, что ты взъелась из-за этой Инны? Это же ерунда, как с правой рукой развлекаться!
- Быков! – выдохнула девушка. – Ты что, видел меня?
- Догадался, мышка, - небрежно ответил парень, машинально разглаживая складки на покрывале. – Дело не в этом. Дело совсем не в этом! – он снова сорвался на крик. – Дело в том, чёрт тебя подери, что тебе вечно чего-то не хватает! Думаешь, я не знаю, из-за чего ты так переживаешь?
- Из-за чего же? – тихо спросила Настя. Создавалось впечатление, что, чем громче говорил Андрей, тем больше девушка понижала голос.
- Из-за беременности этой! Небось, ходила и думала кучу времени: а что было бы, если бы всё сложилось по-другому? Бросил бы он меня или женился бы? Воспитывал бы ребёнка или сбежал бы? Ведь так и было, да, Настя?! Да и сейчас так и есть! Ты сидишь и думаешь, может он, наконец, скажет, как бы он поступил!
- Андрей…
- А я не знаю, Настя, - устало произнёс Быков, устраивая голову у Кисегач на коленях. Та была немного оглушена тирадой, ударившей прямо в цель, поэтому у неё не было желания оттолкнуть парня. Длинные Настины пальцы принялись поглаживать отросшие волосы, что позволило Быкову успокоиться за полминуты. – Я правда не знаю, - сказал он очень-очень тихо, будто какой-то спазм сдавил его горло.
- Ты не должен отвечать, - покачала головой Настя. – Я была неправа. Ты нужен мне таким, какой ты есть. Я свалилась в пропасть. Я переломала все кости, мне перебило дыхание, моё тело распласталось в море крови, и теперь я лежу на дне, едва сдерживая ликование. Я уже ничего не могу поделать, не могу встать и уйти. Я только твоя, и ты волен делать со мной всё, что захочешь.
- Как поэтично… - мечтательно протянул Быков, поднимаясь и придвигаясь к Насте ближе. – Значит ли это, что ты любишь меня?
- Я полюблю тебя только тогда, когда ты полюбишь меня, - фыркнула Кисегач, утыкаясь носом в щёку Андрея.
Если бы Настя только могла знать, что по её условиям она любила Быкова с момента их первой встречи. Если бы только Быков мог знать это.
- Никто не в состоянии любить настоящего меня, или настоящую тебя, или вообще что угодно, как оно есть, - прошептал Быков, обнимая уже обнажённую Настю. – Но, может быть, когда-нибудь, - он целовал её губы, щёки, потом шею, грудь, впалый живот, - у нас получится.
- Андрей, пожалуйста, - стонала девушка под его умелыми руками.
- Кстати, - прошептал Быков. – Ты тут говорила про то, что я не нравлюсь твоим родителям, - Настя подняла голову и удивлённо – насколько это было возможно – посмотрела затуманенными от страсти глазами на Андрея.
- Ну?
- Это они ещё меня не видели! – он поднял одну руку, напрягая мышцы. – Я вон, какой… спортивный! Так что поедем к ним после зимней сессии, и я докажу, что я огого!
- Бы-ы-ыков, - простонала Настя, отворачиваясь. – Вечно ты всё портишь! Теперь я не хочу.
- Ну, Настя! – возмущённо заворчал Быков.
- Всё, я сказала! – отрезала девушка. – В следующий раз думай, о чём в постели болтаешь.
- Кисегач! – строго.
Окно было распахнуто настежь, и на улицу вылетали обрывки интимной беседы. Внизу, на асфальте, валялись пострадавшие туфли.
Через десять минут разговоры сменились стонами. Садилось солнце, отрывались и падали первые листья.

Ваша,
cosinus alpha