Процесс Распада. Часть восьмая. Мама, я мальчика люблю

[interni-get]

Автор: DeikO Artist, я же отныне cosinus alpha
Фэндом: Интерны
Персонажи/пары: Быков/Кисегач, Дарья и Константин Кисегач
Рейинг: PG-13
Жанр: romance, приквел к сериалу (для этой части),
Размер: скорее макси, чем миди))
Предупреждение: ООС, возможные неточности по отношению к сюжету, первые признаки любовной лихорадки
Дисклеймер: не моё, выгоды не извлекаю
От автора: с удовольствием принимаю критику, глава вышла даже больше, чем предыдущая)
Саммари: Кисегач с Быковым едут к Настиным родителям, и те задают Андрею вопрос, на который он не знает ответа...

Ой, мамочки!

Когда Андрей впервые упомянул о визите к Настиным родителям, девушка пропустила это мимо ушей, ибо ни место, ни время не были подходящими для такого разговора.
Прошло три месяца, и Кисегач даже ни разу не вспомнила, о том, что её «любимый» собирается предстать перед родителями, и тогда «любимый» сам напомнил о себе.
- Настя, - начал однажды Быков, как бы между прочим, - мы с тобой поедем тридцатого или тридцать первого? – спросил он таким тоном, будто всё уже давно было решено и оставалось только выяснить пару мелочей вроде времени отъезда и цвета ботинок, в которых будет Андрей. – А давай так: сядем на последнюю электричку, по дороге рубанём ёлку и устроим им сюрприз, как тебе?
- Быков, ты вообще о чём? - нарочно переигрывая с внятностью, спросила Настя, продолжая сосредоточенно всматриваться в страницы учебника. Виктор Анатольевич посмел выразить неудовольствие её знаниями по последней теме, и она решила, что подготовится к следующему занятию так, что у этого рискового старикашки (так преподавателя окрестил Быков, узнав, что тот влепил неуд лучшей ученице курса) челюсть встретилась с полом. – И куда это мы едем?
- У, подруга, - протянул Андрей, подходя к столу и опуская ладонь прямо поверх учебника, чтобы Кисегач больше не могла его читать, - ну и память у тебя. Привет! – закричал он неожиданно, размахивая рукой перед Настиным лицом. – Ты что не помнишь, как мы это… три месяца назад обсуждали? Где твоя память?! – Андрей завопил последнюю фразу так, будто действительно пытался докричаться до кого-то в голове девушки, при этом он не сильно, но выразительно постучал ей по затылку.
- Быков! – закричала Настя в ответ, порядочно обалдев от такого напора. – Что за бред ты несёшь? Какие родители? Куда едем? И вообще, говори спокойно, у меня сейчас голова заболит – будешь не только сам за меня уроки делать, но ещё и спать сам с собой!
Быкова, судя по всему, такие перспективы не особо порадовали, поэтому он слегка успокоился, прекратил дурачиться (пока Настя пыталась что-то до него донести, он активно изображал, что высматривает что-то страшное в её волосах, будто там могла затеряться мифическая память) и сел на кровать, подперев подбородок ладонью.
- Давай по порядку, - устало выдохнула Настя, за последние три месяца привыкшая ко всевозможным шуткам, розыгрышам и безумным идеям.
Как ни странно, удерживать Быкова возле себя оказалось не так сложно, как, например, держаться самой рядом с ним. Настя ужасно выматывалась физически и эмоционально, потому что ей нужно было всё время быть сосредоточенной на отношениях. У неё не было ни дня отдыха: Андрей садился с ней на всех лекциях, половину из которых проводил, посапывая на её коленях, уткнувшись носом ей в живот, ели они вместе, потому что именно Настя вынуждена была обеспечивать их едой на жуткой общей кухне. Кроме того Быков обожал гулять и практически насильно вытаскивал девушку на улицу каждый вечер, что обеспечивало ей постоянные недосыпы и регулярную усталость, ведь после ежевечернего секса ей приходилось вставать и заниматься той работой, время для которой заняли бестолковые прогулки, потому что статус лучшей ученицы ей терять категорически воспрещалось.
Может, со стороны это и не выглядело, как каторга, но Настя порой ощущала себя обречённой на вечную заботу об этом чудище. Но были моменты, которые компенсировали всё сполна: регулярный, порой просто восхитительный секс, секунды редкой душевной близости, интересные разговоры, которые Андрей мог вести, если хотел. Иногда Кисегач просыпалась среди ночи от того, что Быков перевернулся и больше её не обнимал, и тогда она подолгу не могла заснуть и лежала, любуясь контуром его фигуры и слушая его дыхание.
Она говорила себе, что она не любила, она говорила Быкову, что она не любила, равно как и он говорил ей то же самое. Она верила в то, что она не любила, мы же просто не можем знать, как оно было на самом деле, мы можем только догадываться и предполагать.
Помимо усталости от выходок Быкова и внутренних разногласий Настю неимоверно утомила реакция прочих студентов на её с Андреем довольно длительные, а для него вообще рекордные по своей продолжительности отношения. Многие девчонки, особенно симпатизировавшие Быкову, побывавшие когда-то в его постели, стремились как можно сильнее насолить Кисегач. Дело не ограничилось частичным бойкотом и неприятными смешками, сопровождавшими девушку повсеместно; её несколько раз пытались выставить в очень неприятном свете как перед Быковым (попросили одного из парней обнять её, когда в аудиторию зашёл Андрей), так и перед преподавателями (выкрали листок с очень важной работой).
К счастью, все эти «бабские происки» (как говорил Быков) не смогли возыметь никакого эффекта. Андрей Настю, конечно, ревновал, но не до такой степени, чтобы поверить в то, что она стала бы обниматься с каким-то парнем на глазах у всей группы, зная, что он должен вот-вот подойти; выкраденная работа оказалась уже проверенной.
Итак, отношения с Быковым принесли Насте множество болезненных проблем, но отказаться от них… она не могла.
- Давай по порядку, - покладисто согласился Андрей. – Помнишь, ты вякнула как-то, что твои родители против меня?
Настя неопределённо кивнула, дав Быкову продолжить, хотя этот момент пока в памяти у неё не всплывал.
- А потом, - продолжил парень, с забавным звуком почесав затылок, - в очень мягкой постельке я обещал тебе на Новый год им показаться.
- О, Боже! – застонала Настя.
- Можно просто – ваше величество, - ввернул свою любимую шутку Быков.
- Это что, было серьёзно? – спросила Кисегач, пропустив предыдущую реплику Андрея мимо ушей.
- Вполне! – гордо сказал Андрей, распрямив спину и вскинув подбородок. – Я что, не похож на августейшую особу?
- Быков! – зашипела Настя опасным голосом третьей степени по шкале «Змеиного Яда».
- Ладно-ладно, - в притворном ужасе замахал руками Андрей и, кажется, вернулся к более серьёзному состоянию. Настю порой очень удивляли такие спады, когда Быков, пребывавший на вершине издевательского блаженства, неожиданно забывал про весь свой юмор и начинал вести себя адекватно. – Я просто хочу познакомиться с мистером и миссис Настя Кисегач.
- Правда? Или это просто очередная шутка, способ развлечься? Я не хочу потом пять или десять лет слушать от матери упрёки, а от отца сравнения каждого моего нового кавалера с тобой.
- Это правда, - просто ответил Быков.
Когда он был таким, Настя спорить не умела.
Они уезжали колючим вечером тридцать первого декабря. Отчаянно валил снег, мешая говорить, мешая видеть что-либо вокруг, путаясь в волосах и тая на горячей коже.
Настя на днях немного приболела, и ехать ей пришлось с температурой. Перед самым выходом Быков с деловым видом потрогал её лоб и сразу определил: «Чуть меньше тридцати восьми, так что нормально». Но, несмотря на «врачебную» оценку, Настино самочувствие оставляло желать лучшего, и, когда они шли по обдуваемому всеми ветрами перрону, Кисегач практически полностью потеряла ориентацию – так сильно у неё кружилась голова и подгибались от слабости ноги.
Как ни странно, Быков отнёсся к ней очень внимательно. Она отметила, что к пациентам у него отношение намного лучше, чем к простым людям. Андрей помог забраться ей в вагон, сел рядом с окном, чтобы Насте не так дуло, позволил ей положить голову ему на колени, и не сказал пракически ни слова на протяжении всего пути.
Показавшаяся бесконечной дорога с несколькими пересадками чуть не убила девушку. От насыпи до самого дома она дошла в практически полном беспамятстве, но немного пришла в себя, когда, не дойдя около десяти метров до калитки, Быков остановился, поставил сумку на снег и повернулся к Насте. Он критически оценил её состояние.
- Нет, старушка, - покачал он головой, - в таком виде тебя родителям показывать нельзя, они же прибьют меня за то, что я тебя притащил. Не стоит заведомо давать им козыри, а ведь они и так будут искать во мне мельчайшие минусы, - окончание монолога Настя прослушала, потому что Быков больше говорил с собой, нежели с ней.
- И что ты предлагаешь? – тихо спросила она, поморщившись от неприятного ощущения в горле. Быков с деловым видом полез во внутренний карман куртки и вынул небольшую флягу.
- На, - самодовольно сказал он. Скрипнула крышка, Настиных губ коснулся ещё тёплый металл, и горло тут же обжёг будоражащий кровь напиток. Глоток получился очень большим, и она закашлялась.
- Что это? – уже более живым голосом спросила Кисегач, пытаясь отдышаться.
- Виски, дорогая, чистый виски, - театрально изрёк Быков, пряча флягу обратно в карман.
Когда они поднимались на крыльцо, у Насти на щеках уже появился румянец.
Через минуту после настойчивого стука у двери послышались шаги, и женский голос спросил:
- Кого там принесло?
- Мам, это я! – радостно крикнула Кисегач из-за спины Быкова.
- Настя! – радостно воскликнула женщина, распахивая дверь. – Костя. Костя! Настенька приехала! Ой, - осеклась она, наконец обратив внимание на стоящего на пороге Быкова. – Здравствуйте.
- Здравствуйте, - улыбнулся парень, пропуская Настю вперёд.
- Мам, это Андрей, мы… - запнулась она.
-…встречаемся, - подсказал Быков, снимая с Насти куртку.
- Так вот ты какой, цветочек аленький, - раздался мужской голос. – А мы-то с женой думали, что же это за фрукт, из-за которого Настя летом через окно сбежала.
Быков вскинул брови и посмотрел на виновницу возникшей паузы. Девушка опустила глаза и рассматривала грязные носы своих ботинок.
- Простите, - еле слышно сказала Настя сдавленным голосом.
- Ну ладно, ладно, - засуетилась мать, разгоняя тяжёлую паузу. – Проходите, у нас уже на стол накрыто. Я столько всего приготовила, как чувствовала.
Константин махнул рукой и последовал за женой, напоследок наградив парочку многообещающим взглядом.
Быков погладил Настю по волосам, немного поправляя ей причёску. Когда он заговорил, его рука замерла у девушки под ухом, словно он забыл убрать её.
- Почему же ты не рассказала мне, на какие подвиги я тебя сподобил?
Настя опустила глаза, отчаянно стараясь избежать обсуждения этой темы.
- Это ерунда, - прошептала она.
- Нет, не ерунда, - покачал Андрей головой. – Ты скучала, ты с ума по мне сходила, все, чёрт подери, знали об этом, все, кроме меня! Даже этот Виктор твой дурацкий, родители твои многоуважаемые. А я, как идиот, всё думал, что ты дурачишься, - Настя не понимала, в чём он её обвиняет, наверное, это была его особенная, Быковская логика, не доступная никому, кроме него, но в его голосе явно слышалась обида. – Из окна. Сбежала. Отличница, умница, идеальная девочка, - как-то беспомощно закончил он. Повисла очередная пауза.
- Прости, - произнесла Настя, не понимая, впрочем, за что извиняется.
- Дура, - произнёс он, неожиданно поцеловав девушку. Её губы были горькими от лекарств и пахли виски.
Эта ночь чудес, повышенный жар её тела, выскочившая в разговоре откровенность, её беспомощное, слепое «прости» всколыхнуло его сердце в непонятном чувстве, оно застучало, отчаянно проталкивая кровь по венам, и Андрей, ни разу в жизни такое не испытывавший, испугался, что у него вот-вот случится приступ.
- Где вы там? – спросила вернувшаяся в прихожую Дарья и замерла, увидев развернувшуюся картину. – Ой, - только и смогла выдавить она.
Настя, растаявшая и растворившаяся в поцелуе, расслабленная, с румянцем на щеках и рассредоточенным взглядом, повернулась к матери. В её лице читалось такое удивление, что в этом мире есть ещё кто-то, кроме них с Андреем, что Дарья абсолютно искренне поверила, что она тут лишняя и уже собиралась оставить парочку, как из кухни вернулся Константин. На его лице читалось недовольство.
- Так, - строго произнёс он. – Если бы хотели обжиматься, остались бы в общежитии. Раздевайтесь и немедленно за стол.
Настя с Быковым переглянулись, засмеялись и, быстро раздевшись, отправились на кухню. Дарья действительно прекрасно подготовилась к Новому Году. Они смотрели «Голубой огонёк», непринуждённо обсуждали посторонние темы, пили шампанское, считали удары Курантов.
Вскоре Настина болезнь напомнила о себе, и уже около часа ночи девушке нестерпимо захотелось спать. Она рассеяно попрощалась с родителями, бездумно чмокнула Быкова, промахнувшись мимо губ, даже не вспомнив о том, что на них смотрят её отец и мать.
- Пошли? – спросила она Андрея, думая, что он не хочет оставаться без неё.
- Настя, ты иди, а мы ещё посидим, поговорим, - многозначительно возразил Константин. Девушка пожала плечами, шепнула Быкову на ушко:
- Моя комната ближайшая к лестнице, - и ушла наверх, громко топая и шаркая ногами от невозможной усталости.
Но, оказавшись на площадке второго этажа, Настя преобразилась. Из её глаз пропал налёт сна, она выпрямилась, убрала с лица упавшие пряди, чтобы они не закрывали уши, и стала прислушиваться. Ей были отлично слышен разговор, пока непринуждённый, который вели его родители с Быковым, но, зная своего отца, Настя понимала, что ещё минуты три, отведённые ей на приготовление ко сну, и они заговорят о самой сути.
- Андрей, у меня есть к тебе очень важные вопросы, как ты понимаешь, - начал Константин.
- Подождите, - бесцеремонно перебил его Быков. Настя неслышно хихикнула в кулак – Андрей и не подозревал, как её отец не любит, когда его перебивают. – Это ведь разговор не для Настиных ушей?
- Да, конечно, - согласился растерянный Константин. – Но она же ушла спать, она так устала, что, думаю, через минуту будет спать как убитая.
- Ох, плохо же вы свою дочь знаете! – покачал головой Быков. – Настя! – крикнул он так, что девушка подскочила и чуть не навернулась с лестницы, возле которой сидела. – Иди-ка в комнату, тебе пора бай-бай!
- Сволочь! – крикнула Кисегач, вставая с пола и отправляясь в комнату; хлопнула дверь. Настя села на кровать и поняла, что улыбается. По телу разливалось приятное тепло от того, что Андрей знает её, понимает, чувствует. Но, не успела она предаться возвышенным чувствам, как услышала снизу голоса. Девушка в восторге стукнула кулаком по ладони – в деревянном доме звуки передавались идеально. Конечно, ей не услышать всего до мелочей, но самое-самое до неё дойдёт, ведь её отец никогда не может держать себя в руках и не повышать голос.
А тем временем на кухне страсти накалялись.
- Думаешь, знаешь мою дочь лучше меня? – спросил Константин, опуская тяжелый кулак на столешницу.
- Я знаю, - просто ответил Быков. Он не боялся гнева Настиных родителей, по сути, ему было всё равно, что они о нём подумает, поэтому он мог разговаривать, не подбирая слов, отвечать правду, какой бы она ни была.
- Она моя дочь! – задохнулся от гнева Константин. – Я знаю её двадцать лет, а ты… как ты смеешь так о ней говорить?
- Могу, - ответил Быков. – Вы знали маленькую девочку Настю с косичками, бантиками и неутомимой тягой к знаниям. Женщину, приехавшую прошлым летом, вы уже не знали, не правда ли? Потому что она теперь другая.
- Это ты? – спросил Константин, вглядываясь в лицо Андрея. – Это ты сделал её такой, сделал мою девочку женщиной.
- Это я, - согласился Быков. – Вам пора смириться, она уже не маленькая, у неё своя жизнь. Вы всё ещё важны для неё, но не важнее всех.
- Хочешь сказать, что для Настеньки ты важнее, чем мы? - гневно спросила Дарья, прижав ладони к лицу.
- Я говорю: это так. Она выберет меня, что бы вы ей не сказали.
- И откуда только ты такой умный выискался? – спросил почему-то успокоившийся Константин, пригубив чашку с чаем. Быков вскинул брови.
- Я надеюсь, это риторический вопрос?
- Андрей, мне всё равно, что там будет твориться в вашей жизни, чем вы там занимаетесь, делайте, что хотите, будьте вместе, рожайте детей вне брака, занимайтесь этой вашей медициной, можете даже больше никогда не приезжать, только ответь мне честно на один вопрос.
- Я получу всё это, только ответив на один несчастный вопрос? - воодушевлённо спросил Быков.
- Да, - ответил Константин. – Ты любишь мою дочь?!
Грянул гром. Настя, лежащая на деревянном полу комнаты, тяжело вздохнула, Дарья ещё больше сжалась на своём стуле, Константин весь напрягся и посуровел. Все ждали ответа.
- Я не знаю, - отмахнулся Андрей.
- Это не ответ, - возразил Константин. – Или любишь, или нет. Третьего не дано.
На минуту в доме воцарилось молчание. Настя отсчитала больше ста ударов сердца, прежде чем внизу раздалось движение. Она услышала, как кто-то быстро поднимается по ступеням, поэтому немедленно вскочила с пола и улеглась на кровать.
Андрей долго не произносил ни слова, он переводил взгляд с Константина на Дарью, глядя им в глаза. Наконец, остановившись на мужчине, он замер на несколько мгновений.
И резко, тяжело кивнул.
Больше не поднимая взгляда, он сорвался с места и поднялся на второй этаж. Он слышал, как вскакивает с пола Настя, как ложится второпях на кровать.
Он знал, что она слушала, с самого начала, поэтому не ответил вслух, а, может быть, он просто испугался своего ответа. А, может быть, он не знал, что говорят в таких случаях.
С ним ещё никогда такого не было, он не умел любить женщин, во всей его предыдущей жизни слова «я тебя люблю» означали самые грязные приставания или, на крайний случай, некоторую степень симпатии. Он не был уверен, что не соврал сейчас, да даже если и не соврал, признаваться Насте он был категорически не готов.
Несмотря на это, он и не подумал пойти в свою отдельную комнату и тихонько вошёл в Настину. Она лежала на кровати и не очень умело притворялась спящей.
- Я знаю, что ты не спишь, - устало сказал Быков, скидывая тапочки и ложась в кровать. Настя тоже лежала одетая. – Подслушивала, мышка? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс Андрей, обнимая девушку и притягивая её к себе.
- Ага, - улыбнулась она в темноте. – Так что ты ответил папе?
- Может быть, я солгал, - сказал Быков.
- Это не дало мне новой информации, - Настя завозилась, прижимаясь к Андрею ещё ближе.
- Чего ты хочешь, женщина? – с горечью спросил Быков, целуя девушку в макушку. – Признания?
- Я хочу правды.
- А ты, - сделал выпад Андрей, - ты любишь меня? Ответь, тогда я отвечу.
Быков не знал, действительно ли он сможет так сразу ответить Насте, но он надеялся, что, если она скажет «да» или «нет», то в его голове хоть что-то прояснится. Он мог бы понаблюдать за ней, понять, похоже ли её состояние на его.
- Тебе страшно, - сказала Настя, целуя его куда-то в скулу.
- Мне страшно, - согласился Андрей, прижимая Кисегач к себе.
Эта чёртова женщина почему-то всегда знала, что он чувствует.

И ещё одо