"Таблички" фанфик

[interni-get]

Название: Таблички
Автор: Linuxik
Бета: чё-то у меня с ней туго в последнее время
Жанр: романс, юмор
Тип: гет
Рейтинг: PG
Размер: мини
Комментарии: просто серия. Скорее всего AU, а вдруг не AU?
Отказ: ни разу не моё
Статус: закончено
Выкладываю с позволения  Рыжий Сплин. Насмотрелась у Охлобыстина и Демчога фоток со съемок и так впечатлилась, что написала фанфик. Надеюсь, что понравится! Буду рада комментариям

________

Варя и Фил дремали на диване в ординаторской. Между ними красовался горшок с «Игорем», который они нежно обнимали, опасаясь, что с ним опять приключится нечто противоестественное. Ещё одного падения со второго этажа несчастное растение точно не переживет. Минутная стрелка щелкнула на половине девятого. Быков опаздывал. Фил недовольно хмыкнул:

— Варья, сегодня твоя очередь. Сходишь за медкартами?
— Конечно, Фил, — она кивнула.

Варя лениво поднялась с дивана и направилась на пост, чтобы взять истории болезни вновь поступивших пациентов. Отсутствие Быкова означало лишь то, что работать интернам следовало в два раза больше, дабы не нарваться на ночное дежурство. Варя зевнула и потянулась к голубой папке. Над ухом неожиданно раздался не в меру бодрый голос:

— Что стоишь-то, как сонная муха, шевелись, хана нам... — щеки Любы раскраснелись, в глазах плескалось беспокойство.
— Какая же ты паникерша. Что случилось? — спокойно поинтересовалась Варя, продолжая медленно перебирать бумаги.
— Кисегач-то по ходу сняли!

Испуг уколол Варю где-то внизу живота, ладони в миг похолодели: со своей нерасторопностью и глуповатостью она была первой кандидаткой на увольнение. У Лобанова опыт, у Фила мозги, у Романенко…

— С чего ты взяла?
— Ты глаза-то разуй, вон, таблички уже скручивают.
— Ужас какой… — она тяжело вздохнула. — Наверное, теперь Глеба тоже уволят, и мы точно не будем вместе, — впала в окончательный пессимизм тургеневская барышня.
— Кто о чем, а ты все о… А ну тебя! Мне ещё таблетки раскладывать. Пойду!
— Угу, — впав в глубокое раздумье, промычала Черноус.

***

Кисегач плелась по коридору, ненавидя весь мир. Каждый шаг давался ей с трудом. Позавчера она до крови натерла ноги новыми туфлями и вдобавок потянула сухожилие, поскользнувшись в ванной. В голове черти играли на барабанах, самый наглый ударник звенел по вискам тарелками, подпрыгивая для верности. Настя мечтала доползти до кабинета, дать Вере задание, запереться, лечь и уснуть. Одной, в тишине, на любимом диване.

— Едрит-Мадрид, — запричитала Люба, завидя начальницу, — до чего эти бюрократы довели нашу Анастасию Константиновну. Она даже с лица сошла, еле идет. Бедняжка, переживает-то как, заметила, Варь?

Варя вздохнула и, согласно кивнув, уставилась в экран телефона. Глеб так и не ответил на её смс.

— Анастасия Константиновна, это какая же сволочь на вас нажаловалась? — голос Любви Михайловны был полон участия. — Неужто, кто-то из наших?
— А? — странный вопрос старшей сестры вывел её из мечтаний о кожаном диване.
— Уволили, спрашиваю, за что?
— Уволили? Кого?
— Как кого? Вас! И табличку уже новую прикручивают.
— Какую табличку? — ей казалось, что Люба надышалась парами спирта и теперь бредит. "Её уволили?" — крутилось в голове.
— Да на доску-то информации посмотрите! — она махнула рукой в сторону рабочего, который балансируя на стремянке сверлил стену дрелью.

Настя похлопала глазами, пытаясь понять, о чем говорит Люба. Мысли путались, в ушах стоял звон бокалов. Слова никак не хотели выстроиться в связное предложение, хотелось просто выключить голос Любы, как звук у телевизора.

— Уже даже таблички сделали… — её брови взметнулись вверх. "Получается, Быков не наврал, вот сука!" — про себя подумала Кисегач.
— И я о том же. Не успели уволить, как уже новые прикручивают. Вот скоты!
— Действительно, уже прикручивают, — как робот повторила Настя. Во рту стоял привкус утренней яичницы с беконом и помидорами черри.

Рабочий слез с лестницы и взору предстал блестящий золотой прямоугольник с гравировкой. Кисегач долго вглядывалась в металлическое творение. Нечитаемое выражение лица в сочетании с застывшей полуулыбкой создавали устрашающее впечатление.

— Сука Быков, — процедила она одними губами.
— Вы сказали «Быков». Я так и знала, что это его рук дело. Сколько же этих Быковых развелось, а?! — Люба уперла руки в бока. — Ну Быков, ну гад!..
— Сволочь! — подытожила озадаченная Настя.
Ей внезапно захотелось какао. До кабинета и Веры нужно было ещё добраться, а два лестничных пролета казались Кисегач восхождением на Эверест. Взгляд упал на кофейный автомат:
— Да, именно это мне сейчас и надо, — медленно проговорила Настя и направила в сторону гудящего агрегата.

— Мужика ей надо хорошего, а не кофе, — пробубнила Люба себе под нос. — Что она все одна да одна? Ходит, как неприкаянная, переживает. Накосячила небось, раз уволили так быстро. Куда она теперь?
— Накосячила? — переспросил Фил, застегивая халат. — Что это значит и кто это сделал? — с характерным акцентом уточнил американец.
— Главврач наш. Бывший. Бывшая. Наверное, наорала на кого-нибудь из Министерства, вот и уволили её. Одинокие женщины опасны для общества.
— Я думал, что у них с личной жизнью все окей, я ошибался? — строго спросил мистер Ричардс.
— У кого это «у них»? — выпучив глаза, заинтересовано переспросила Люба.
— Чё? — встрял Лобанов, нарисовавшись будто из-под земли, и больно ткнул локтем Фила в бок, чтобы тот не взболтнул лишнего. — Ты чего, Любаня, такая взбудораженная?
— А ты у Быкова спроси. Кстати, ты не знаешь, как мать Алисы зовут?
Семен почесал затылок.
— Мать Алиски зовут, кажется, Анна. Да, Точно: Быкова Анна Кирилловна.
Широкая улыбка растянулась на лице Лобанова, когда он заметил новую табличку:
— А чё, уже поменяли?
— Как видишь... — Люба скептически поджала губы.
— Оперативно! Интересно, а Быков в курсе про... — он хотел добавить что-то ещё, но Люба его перебила:
— Вон он идет. Душегуб. Блестит, как новенький пятак. Видать, ему новая метелка тройную премию за положительную характеристику выписала. Не ожидала я такого поступка от него, не ожидала.

***

Крайне довольный Быков плыл по этажу несвойственной ему вальяжной походкой. Удобные штаны, свободная толстовка, любимые кеды и тесный галстук не сдавливает шею. К тому же утро выдалось на редкость удачным: утренний секс, кофе в постель, вкусный, домашний завтрак и снова секс. Вот оно — счастье!

— Что у нас нового? — для проформы спросил Быков, взяв внушительную стопку медкарт.

Андрей то и дело поглядывал на замершую у кофейного автомата Кисегач, она в который раз проводила пальцем в поисках нужной кнопки.
Она выглядела замученной и осунувшейся. В балетках она казалась маленькой и беззащитной. Белый халат висел на худых плечах, как на вешалке. Андрей представил, как подойдет к ней, прошепчет что-нибудь колкое, как она любит, а она съязвит ему в ответ что-нибудь не менее гадкое. Он улыбнулся, как сытый кот.

— Да так… — пробурчала Люба между делом, разбирая анализы. — А вы разве не знаете?
— Что не знаете? — передразнил заведующий неугомонную медсестру, так не вовремя прервавшую его мысли.
— Так ведь Кисегач уволили!
— Прекрасное утро! — Быков улыбнулся ещё шире и довольно сглотнул.

— Чем наша Анастасия Константиновна не угодила этим, — Люба закатила глаза, — сверху?
— Так мы сейчас у неё самой это спросим, — Быков развернулся и громко продекламировал: — Что же вы, Анастасия Константиновна, так плохо работаете? — все присутствующие обернулись на них, а он, едва сдерживая смех, продолжил: — Вот не прислушались вы тогда к рекомендациям нашего американского гуру Фила — и результат на лицо, то есть на стене… — он указал на злополучную информационную доску.

Ричардс машинально проверил на все ли пуговицы застегнут его халат и стряхнул невидимые пылинки с плеча. В ушах пафосно звучал американский гимн.

— Что же вы, Андрей Евгеньевич, по живому режете? Лежачую добиваете? — она направилась к сестринскому посту, поигрывая стаканчиком с напитком. — Нет бы подстраховать нерасторопную коллегу, помочь советом, делом. Или вам хотелось пропихнуть на теплое место своих родственничков?
— Ну что вы, — Быков манерно поклонился, — в «пропихивании своих родственничков» у нас на первом месте вы, не так ли, Романенко? — Андрей обернулся. — Романенко! Где Романенко?
Глеба рядом естественно не оказалось.
— Черноус, куда ты дела отслоенную сетчатку нашего всевидящего ока? Или у него особое расписание?
— Я… — Варя заерзала, — никуда, Андрей Евгеньевич. Может, он в ординаторской? Сбегать?
— Мозги у тебя в ординаторской. Тело тут, а мозги там, мутант ты наш в юбке.
Семен усмехнуля.
— Андрей Евгеньевич, — попыталась успокоить его Настя, положив свою руку ему на предплечье, — не перегибайте. Кстати, — её тон резко изменился, — а почему вы сами опоздали?
— Знаете ли, Анастасия Константиновна, у меня с утра были неотложные дела, — Быков засуетился и хотел было слиться по-тихому, но Анастасия его остановила:
— Значит — дела… Прекрасно! Потрудитесь объяснить: вы требуете от Романенко являться вовремя, когда сами… — она ткнула пальцем в циферблат и выразительно уставилась на Быкова.

— Может, не будем выяснять подобные вопросы на глазах честной компании? — Андрей знал, что ещё пара фраз и неминуемо начнется скандал, потому как ответы не понравятся её величеству Главному врачу. А ведь утро так хорошо начиналось…
— У вас особое положение, Андрей Евгеньевич? — в Кисегач включился начальник, усталость как рукой сняло, к щекам прилила краска, в глазах засеяли азартные искорки.

Варя слилась с кафедрой, чтобы не попасть под горячую руку. Лобанов дико хотел спать, поэтому едва сдерживал зевки, а Фил, как всегда, мялся и не понимал, что происходит.
— Я жду! — Кисегач была непреклонна.

— Я опоздал, потому что дама, с которой я этим прекра-а-а-асным утром занимался сексом, неприлично долго приводила себя в порядок, заперевшись в ванной...
— Видимо, замазывала следы отвязно проведенного уик-энда, — вставил Лобанов гнусавым шепотом.
— …А я не мог явиться на работу не бритым, — закончил Андрей и выжидающе уставился на Настю. — Вас устраивает такое объяснение, Анастасия Константиновна, или добавить красок, деталей, подробностей?

Все знали, что Быков обожает подначивать собственную начальницу и выводить её из себя.
В подобных перепалках часто сквозил личный интерес. Но сотрудники больницы перестали обращать внимания на двух вечно ругающихся коллег, которые на протяжении многих лет умудрялись цепляться друг к другу по поводу и без, но при этом сохранять прочный врачебноуправленческий тандем.

— Быков, меня не волнует твоя личная жизнь, — железным тоном отчеканила Настя. — График для всех един. Иди, работай!
— А что ты так бесишься, росомаха моя, ревнуешь что ли? — не обращая внимания на интернов и Любу, парировал Андрей. — Ты спросила, я ответил; что опять не так?
— Мы же договаривались. Что ты за человек? Тебе что, на меня правда плевать?
— Однажды я уже ответил тебе на этот вопрос…
— Андрей Евгеньевич, — залепетала Варя тихим голоском, — там… — указывая в коридор, в конце которого показался взмыленный Глеб. — Вы искали…
— Вижу, что не Гарри Поттер, — злобно выплюнул Быков.
— Как, блин, не вовремя, — Кисегач щелкнула пальцами и тяжело вздохнула.
«Нас точно уволят», — молниеносно пронеслось в голове у Вари.

Глеб похоже очень торопился, переведя дыхание, он достал из кармана ключи и всучил их Быкову в руку.
— Еле запер, — он махнул головой и уже собрался исчезнуть.
— Стоять, Романенко. А Алису ты куда дел?
— В машине ждет. Мы с ней сейчас едем в деканат, затем по пути заскочим к бабушке, — он мельком глянул на мать, — а потом сразу в мебельный, дивану пришел капец, — свернув губы в трубочку, скорбно сообщил Глеб. — Будем к четырем. Не раньше, — нетерпеливо переминался он с ноги на ногу.

Варя напряглась: Алиса, бабушка… Её — свою теперь уже точно бывшую девушку — он так с ней и не познакомил. Значит, Алиса вернулась, поэтому Глеб не отвечал на смс, и все это время они поддерживали связь, поэтому он не реагировал на её знаки внимания. Неужели, у них все серьезно? Слезы мгновенно застыли в глазах, уголки рта гусеницами поползли вниз.

— А мне-то ты зачем ключи отдаешь? — Быков звякнул связкой. — Я работаю до восьми, а потом еду совсем в другую сторону, — он перевел выразительный взгляд от Романенко на Настю.
— Я в курсе! — смело ответил Глеб. — А мама Алисы и другие родственники как в квартиру попадут?
— А они что ещё не вернулись? — насторожено спросил Быков.
— Нет. Ни души.
— Купитман тоже не отвечает, — тихо вставила Настя, пряча в карман мобильник.
— А вот это уже совсем плохо. Празднуют что ли до сих пор? — боясь собственного вопроса, предположил Быков.
Глеб поморщился.
— Короче, мы договорились, что Анна Кирилловна заедет в больницу за ключами — сквозь дверь же она не просочится, ключи-то одни. Осмотрится заодно.
— Ну да, не просочится, — тяжелый мыслительный процесс отразился на лице Быкова. Медленно сглотнув, он понял, что что-то в его плане не сработало. Это что-то звалось Романенко.
— Мама, Андрей, ну я побежал, Алиска заждалась… — на автомате выпалил Глеб. — Привет, Фил, Варюха, и пока! Ой, — он резко притормозил, — Сень, а ты чего здесь? Тебя же тоже отпустили!
— Иди уже, Романыч. От греха подальше.

Варвара отвернулась к стене и незаметно вытерла скатившееся слезы. Гости, праздник, Анна Кирилловна, бабушка. Вывод напросился сам собой: Глеб женится.
— Это конец, — произвольно соскользнуло с губ, и она побежала в туалет, чтобы не разрыдаться прямо посреди больницы.
— Бедная девочка, — посочувствовала ей Кисегач.

Люба не заметила переживаний Варвары, так же находясь под впечатлением. Она стояла, открыв рот, и усиленно выстраивала логическую цепочку: Романенко опоздал, Быков на него не наорал, тот передал ключи от квартиры, в которую должны явиться родственники после какого-то праздника. Алиса приехала и ждала Глеба в машине, к тому же мама Алисы тоже почему-то оказалась в Москве, её зову Анна Кирилловна и Романенко упоминал, что ей "все равно надо осмотреться". В мозгу Любы прогремели фанфары. Эврика! Жена!!! Значит, Кисегач сместили, а Быков подсуетился и протащил на высокий пост бывшую, а может и настоящую жену?!

— Вот я всегда говорила: бывших жен не бывает!

***

Купитман шел от главного входа в сторону поста. Траектория его движения напоминала каракули младенца, впервые взявшего фломастер в руки.

— О-о-о, — затянул Лобанов, — по ходу я влип… — предвкушая поход в венерологическое отделение, предположил Семен.
— Мы оба влипли, — поддержал его Фил.
— Это где же он так нажрался-то с утра? — выдохнула Люба.
— С ночи не выветрилось, — буркнула Кисегач и сжала ладони в кулаки. — Вы до скольких вчера сидели? — угрожающе поинтересовалась она у Быкова, наклонившись к его уху.
— На-а-астя, — начал было оправдываться Андрей, но его прервала жалкая попытка Ивана Натановича поздороваться:
— Здасте-те… Здастуйте… Здра… — он пошатнулся.
— Купитман! Ты в каком виде на работу явился?
Иван сфокусировался на Кисегач, пригладил взъерошенные волосы и почти что трезвым голосом выкрикнул:
— Горько!
— Стой, Натаныч! Остановись! Не время и не место. Пошли! — Андрей в два шага оказался рядом и начал тянуть друга в сторону лифта. — Пошли немедленно!
— Варечка, — отпихивая Андрея, Купитман увидел юную фею в белом халате, выходящую из туалета, — принеси нам коньячку из моего кабинета, чуть-чуть… А лучше сбегай за шампусиком, — он икнул, — за молодых выпить святое дело!
— Так, Андрей, Люба, — Настя нервно поправила прическу, — уберите этого алкаша отсюда!
— Не надо меня убирать, — запротестовал Иван, — я венеролог, а не квартира!

Медперсонал начал потихоньку собираться, чтобы посмотреть очередное шоу.

— Если к обеду он не придет в себя, — поставила условие Кисегач, — уволю к чертовой матери! — она перешла на зловещее шипение. — Что встали? Марш работать! — она сверкнула глазами и хотела было эффектно удалиться, но, вовремя вспомнив про болезненные мозоли на ногах, поняла, что эффектного ухода у неё не получится.
Купитман тут же воспользовался заминкой:

— Насть, ну не заводись, я уже почти в себе, — и, состроив серьезную мину, добавил: — Горько!
Воцарилась зловещая тишина. Было слышно, как пикают приборы в отделении интенсивной терапии.
— Ну же, Анастасия Константиновна, народ просит, — ехидно поддел Быков, буравя её взглядом. Его желваки нервно заходили, на лбу проступили бисеринки пота.
— Горько! — в очередной раз повторил Купитман. — Поддержи меня, Лобанов! Что стоишь? Сто раз же репе-пети-ти-тировали!
— Эх, Иван Натанович, вам-то ничего не будет, а вот меня они в асфальт закатают… Потом.
Три пары глаз выразительно уставились на Лобанова, силясь прожечь дыры на его мятом халате.
— Чё смотрите-то, Андрей Евгеньевич, сами кашу заварили, а теперь... — Лобанов досадливо махнул рукой, — Хрен с вами, горько!
— Я ничего не понимаю. Это снова ваши любовные игры?! — вставил свои пять копеек Фил.

— Чтобы понять нас, Фил, — начал Быков на удивление назидательным тоном, — надо иметь горячее сердце и широкую душу. Любить до разрыва аорты и дружить взасос.

Все затихли и молча уставились на Андрея Евгеньевича, который за минуту оказался в окружении откуда ни возьмись появившихся коллег — терапевтов, хирургов, медсестер. Настя стояла, облокотившись на столешницу, и любящими глазами смотрела на него. Быков, безусловно, хам и свинья, но только ему она безгранично доверяет, твердо зная: в по-настоящему трудные моменты на Андрея можно положиться. Он не предаст её и не подведет.

— Ну так что, Анастасия Константиновна, — повторил Быков, приближаясь к ней все ближе и ближе, — горько?
В груди стало горячо, сердце застучало в удвоенном ритме, губы пересохли. Мысли закружились в бешенном круговороте. Все разом померкло. Остались лишь его голубые глаза.

— Горько, — прошептала Настя, и тут же его губы накрыли её.

Они целовались посреди больницы под всеобщее улюлюканье, а Лобанов и Купитман синхронно отсчитывали: тридцать, тридцать пять…

Андрей отпрянул от Насти, и в этот момент многие обратили внимание на тоненькое золотое кольцо, блеснувшее на безымянном пальце. Быков, мгновенно переменившись в лице, громко захлопал в ладоши:

— Арбайтен, арбайтен, что уставились? И вас, Быкова А.К., это тоже касается! Зря я что ли таблички новые для тебя заказал?



P.S. — А чёй-то сейчас было? — спросила охреневшая Люба.

____

"Любить до разрыва аорты" — позаимствовано в посте  Дритатуша