Мерлин у меня раздвоение личности, надо лечится в клинеке святого Мунго, или не надо...
Автор: DeikO Artist, я же отныне cosinus alpha
Фэндом: Интерны
Персонажи/пары: Быков/Кисегач (в мыслях), Константин и Дарья Кисегач, Виктор Романенко, Быков/ОЖП
Рейинг: R (ой, не вышло джена у меня)
Жанр: romance, angst (для этой части), приквел к сериалу (для этой части),
Размер: задумывается как миди (макси)
Предупреждение: ООС возможные неточности по отношению к сюжету, внимание: онанизм!
Дисклеймер: не моё, выгоды не извлекаю
От автора: с удовольствием принимаю критику, в навании зарыт двойной смысл: более приземлённый и более возвышенный
Саммари: Настя приезжает к родителям. Те хотят познакомить её с хорошим парнем, но она не может отделаться от мысли о Быкове. А сам Быков не может забыть о Насте, хотя это противоречит его принципам... Эта часть о первых и самых главных ошибках в жизни героев, которые повернут их жизни в противоположные друг от друга стороны
Совершить с Настей и Быковым главные ошибки их жизни Четыре часа спустя, Настя спрыгнула с крутых ступеней электрички, закинув на плечо тяжеленную сумку. Её автобус отходил только через тридцать минут, поэтому она спокойно купила билет, мороженое в магазине рядом с кассой и уселась на деревянную лавочку, покрытую ярко-голубой краской, кое-где уже облупившейся и украшенной выцарапанными надписями.
«Счастье есть» - гласила одна из них. Настя вскинула голову, позволяя тёплому ветру обдувать лицо. Её сердце начинало стучать чаще при одной только мысли о Быкове, о его сильных руках, горячих губах…
Кисегач подернула плечами. Ей в голову лезли только какие-то розовые сопли. Ну вот с чего она взяла, что нравится Андрею? Ну, переспали они пару раз, это для него не ново, подумаешь, проводил – если верить слухам, так Быков в разных девчонок чуть ли не каждую неделю влюбляется.
Наговорил он ей про самые счастливые минуты в его жизни. Как только поверить можно было?
Но Настя, несмотря на холодную логику, верить очень хотела.
Через пять минут подошёл автобус. Кисегач закинула сумку в багажное отделение и поднялась в салон, заняв место у окна. Внутри было душно, невыносимо жарко и противно пахло машиной, от чего Настю сразу начало подташнивать. Она прислонилась лбом к прохладному стеклу и закрыла глаза.
Минут через десять уже переполненный людьми автобус тронулся.
Как только Насте пришло время поступать в институт, и она вместо питерского учебного заведения выбрала столичное, её родители махнули на всё рукой, дали дочери согласие, предварительно поговорив с дядей Сашей, который проживал в Москве. Буквально через месяц после отъезда Насти квартира в Петербурге была продана, а на вырученные деньги в Калужской области был куплен дом.
Константин и Дарья Кисегач уже успели устать за свои пятьдесят с хвостиком, из которых больше половины они прожили на двоих. Поэтому, когда дочь проявила самостоятельность и покинула родное гнездо, ничто не помешало им сменить тяжёлые будни, наполненные машинным шумом и бесконечностью людских лиц на тишь и одиночество сельской местности.
Сами по себе они были людьми довольно консервативными, а, возможно, просто очень мечтательными, потому как свою двадцатилетнюю дочь они даже в самых страшных снах не могли представить в постели с мужчиной до свадьбы. Их мысли были заполнены образами пятнадцатилетней Насти в милых платьях, которые покупались ей с хорошей маминой зарплаты, эдакой милой девочки с длинными тёмными косичками.
В вернувшейся после четвёртого курса взрослой женщине они с трудом смогли признать свою дочь.
Скрипнула аккуратная калитка, выкрашенная в насыщенный бордовый цвет. Настя прошла по узкой дорожке несколько метров до крыльца дома и дёрнула за шнурок, привязанный к крупному колокольчику.
Дверь открылась не сразу, сначала где-то на другом конце дома послышался женский голос, застучали шаги по деревянному полу, и только потом Настя, наконец, смогла увидеть свою мать.
Та приоткрыла рот от удивления, когда дочь бросила тяжёлую сумку на землю и взбежала на крыльцо.
Настя обняла свою маму, почувствовав знакомый аромат духов, которыми та пользовалась уже много лет. И кухни вышел отец.
- Папа! – крикнула девушка, кидаясь ему на шею. Целуя его в щёку, она подумала о том, как же отличается её отец настоящий от её отца прошлого, закопавшегося в работу и суету большого города.
А ещё почему-то о том, что у Быкова этим утром щёки так же приятно царапали кожу.
Через час семья в полном сборе сидела за столом, и родители с гордостью расспрашивали Настю о её успехах в институте. Но девушка почему-то не реагировала на восторги родителей, вяло и немного невпопад отвечала на вопросы, и, в конце концов, облилась вишнёвым компотом, оставив на одежде ярко-красные пятна.
- Настён, что это с тобой? – лукаво спросил отец, пока мать бегала на кухню за тряпкой. – Уж не влюбилась ли ты?
Услышав эти слова, Настя еле заметно вздрогнула, потом отвела глаза, пробежавшись взглядом по испорченной кофте, и покачала головой.
- Ну, смотри мне, - тепло улыбнулся он. – А то мы уже жениха тебе подобрали.
- Костя, ты чего это? - заговорила вернувшаяся в комнату мать. – Не пугай Настю, - она повернулась к дочери. – Просто есть тут один замечательный молодой человек, который очень не прочь с тобой познакомиться…
- Мам! – крикнула девушка. – Мне не шестнадцать лет, не надо меня ни с кем знакомить, я и сама в состоянии найти себе парня.
- Парня не ищут… - начал свою любимую тему отец. По его мнению, женщине ни в коем случае нельзя искать любовь, знакомиться первой и тому подобное. Мужчина должен делать всё сам…
- Да знаю я! – крикнула Настя.
- Солнышко, успокойся, - примирительно начала мать. – Он просто учится в том же институте, что и ты, но на год старше.
- Да хоть на два! - выпалила Кисегач, вскакивая из-за стола. – Не буду я ни с кем знакомиться! – она взяла со стола тарелку и чашку, отнесла их на кухню, а потом, вернувшись, бросила. – А может и влюбилась! – невпопад бросила она.
- Настя… - восхищённо начала мама. – Мы же всегда… ты только скажи…
- Я устала, - отрезала девушка. – Пойду отдохну, - и с этими словами она развернулась и ушла в свою комнату на втором этаже, плотно закрыла деревянную дверь и два раза повернула ключ в замке.
Родители, слышавшие каждый её шаг, так как дом был деревянным, беспокойно переглянулись.
- Думаешь, это серьёзно? – дрожащим голосом спросила Дарья.
- Думаю, нет, - покачал головой Константин, опускаясь в кресло и тяжело вздыхая. – Но я боюсь нежелательной беременности, - на этих словах женщина в ужасе прижала руку ко рту, - и лишних страданий, которые, несомненно, Настю ожидают, если она не переключится на кого-то другого. Ведь судя по её поведению, это не тот человек, которого она могла бы спокойно нам представить.
- Что же мы будем делать, дорогой?
- Познакомим её с Виктором, а там он сам разберётся, парень не глупый.
Настя, хорошо зная своих родителей, была уверена, что они обсуждали планы по её «приручению и укрощению», как она это называла. Подобные конфликты редко, но возникали, и после каждого такого спора отец с матерью, как заговорщики, прятались по углам, шушукались и решали, как быть с непослушной дочкой.
Но ни подслушивать, ни строить планы контратаки Насте не хотелось, потому что в голову опять полезли мысли о Быкове.
Она бросила взгляд на часы – было около половины седьмого. Хотелось прогуляться, но спускаться вниз, а значит видеться с родителями у неё не было ни малейшего желания, поэтому, чтобы хоть как-то занять себя, она сняла с полки скучнейший справочник по травматологии и привычно принялась заставлять себя его читать, чтобы освежить в памяти теорию.
Приблизительно через час в дверь робко постучалась мать, предложив спуститься поужинать, но Настя сухо отказалась, приняв лишь чашку горячего чая и несколько пирожков с картошкой на тарелке.
Когда с едой было покончено, а от медицинских терминов начало рябить в глазах, было практически десять, и Настя решила лечь пораньше, чтобы хоть как-то избавиться от усталости и тяжести на душе, преследовавшей её весь день после того, как фигура Быкова скрылась из виду.
Кисегач переоделась и легла в постель. За окном ещё не стемнело окончательно, потому она крепко зажмурила глаза и повернула голову к стенке, продолжая лежать на спине.
Быков.
Настя скользнула пальцами по впалому мягкому животу (она давно думала немного подкачать пресс), спустилась чуть ниже и первый раз в жизни с такой целью коснулась жёстких кудряшек.
Она никогда раньше не трогала себя, поэтому все ощущения для неё были новы, но мысли о Быкове, о его руках делали своё дело.
Она будто вживую видела, как он быстро и цепко расстегивает пуговицы на её блузке, как, заметив её смущение, криво усмехается и бормочет что-то на своём, Быковском диалекте (мышка, змейка), целуя грудь с затвердевшими от прохлады вечера сосками.
Она чувствовала его руки, гладящие каждый участок её тела, сжимающие её ладони, вытирающие с лица слёзы – ей почему-то нравилось плакать в постели.
Настя чувствовала его в себе, ощущала жар и тяжесть его тела, а когда она, наконец, испытала оргазм, то восхитительный Быков превратился в два мокрых пальца и ладонь, заменившую в воображении сильные руки.
После нескольких секунд счастья она оказалась опустошённой и раздавленной, а при мысли о том, что ей придётся терпеть ещё больше двух месяцев, она чуть не расплакалась.
Настя повернулась к стенке полностью, чуть ли не уткнувшись носом в пахнущее лаком дерево, и почти мгновенно провалилась в сон.
***
Когда синяя электричка скрылась из виду, Быков закрыл глаза и обхватил голову руками. Эти жесты были чисто Настиными – она делала так, если на лекциях уставала конспектировать – позволяла себе некую маленькую слабость.
Первая связная мысль, появившаяся в голове, потребовала немедленно бежать в кассу и садиться на следующий поезд, но Быков слишком хорошо знал свою склонность к необдуманным поступкам, поэтому он подошёл к кассе и, узнав, что другая электричка до Калуги отходит только через два часа, уселся на нагретую солнцем лавочку на практически пустом перроне и погрузился в мысли.
Несомненно, Настя стала самой яркой девушкой в его жизни, но стоит ли такая влюблённость, которая может закончиться хоть завтра, затраченных душевных сил?
Быков-в-розовых-очках требовал бежать за Кисегач на край света. Быков-циник видел только один вариант развития событий: сесть на электричку до Москвы, склеить к вечеру какую-нибудь девочку, чудно оторваться ночью, смыться рано утром и, в целом, забыть о существовании Анастасии Кисегач до сентября, а там быстренько дать влюблённой девочке отворот-поворот и продолжить своё безбедное существование.
Циник в Быкове победил. Впрочем, он побеждал всегда, хотя, если бы у Быкова-через-два-года спросили бы, как следовало бы поступить, и дали бы ему второй шанс, то он бы побежал за электричкой так, как не бегал никогда в жизни. Но Андрей не был бы человеком, если бы он не совершал подобных ошибок. Каждый привык поступать в трудных ситуациях соответственно привычному образу жизни.
Быков сжал кулаки, встал со скамейки и пошёл к кассе. Там он купил билет до Москвы, через пять минут сел в поезд, через пятнадцать уже вышел на столичном вокзале.
Город пах летом, жара стояла невероятная, а небо гипнотизировало своей бесконечной синевой.
Разве может человек, сделавший самый неправильный выбор в своей жизни, не чувствовать этого, разве может ничего не измениться в нём? Ни его походка, ни размеренное дыхание? Разве не должно быть ему противно обнимать во сне другую женщину, зарываться пальцами в выбеленные тонкие волосы, когда руки ещё помнят узкие запястья, маленькую аккуратную грудь, жёсткость густых тёмных прядей? Разве его губы могут шептать со страстью имя другой, когда для них существует только одно имя, Настя?
Быков был очень сильным человеком и ужасным трусом одновременно. Больше всего он боялся привязанностей и зависимостей от других людей, особенно – от женщин.
Поэтому, ложась в постель с очаровательной дочерью ректора, он не чувствовал ни мук совести, ни сожаления. Он смог обмануть свою душу – Анастасия Кисегач стала лишь одной из ячеек его списка «бывшие». Он смог обмануть своё тело – лаская пышногрудую блондинку Вику, он чувствовал то же возбуждение, что он и раньше.
Но свою память он обмануть не смог, поэтому, когда, утомлённые хорошим сексом, они расслабленно забрались под одеяло, Андрею очень захотелось почувствовать грубый запах Настиных сигарет.
Неожиданно ощутив лёгкий женский аромат Викиного табака, он зачем-то повернулся к девушке и прошептал ей прямо в губы, жмурясь от белого дыма, ударившего ему прямо в лицо:
- Я люблю тебя, - и это было самой большой ошибкой в его жизни.
***
Около двенадцати дня, когда Настя уже позавтракала и успела прогуляться, а потом поднялась к себе, чтобы немного почитать, внизу раздался звук голосов, два из которых принадлежали её родителям, а третий – мужской – был незнакомым, но, вне всяких сомнений, это был голос Виктора.
- Настя! – позвал её отец. – Спустись, пожалуйста!
Девушка поднялась с кровати, поправила покрывало и подошла к зеркалу. Кисегач выглядела очень взросло, но её это не устроило, поэтому она быстро распустила высокий хвост, растрепала волосы, надела старые рваные джинсы и футболку, чтобы выглядеть оторвой. Настя очень надеялась новому знакомому не понравиться.
Когда она медленно, растягивая время, спускалась по лестнице, в груди появилось очень странное чувство. Интуиция кричала: «Вернись! Всё не так! Этого не должно быть!», но, пока Настя раздумывала, ступени на лестнице кончились, и убегать сейчас уже было нельзя.
Она встретилась взглядом с карими глазами симпатичного широкоплечего парня, одетого почти как она.
- Витя Романенко, - представился он, протягивая руку.
- Настя, - ответила девушка, робко пожимая её в ответ.
Виктор тепло улыбнулся. Они пошли пить чай.
Если бы вы спросили Настю-через-два-года, как бы она поступила, если бы у неё был шанс всё исправить, то она ответила бы, что ей следовало бежать ещё до того, как она открыла дверь своей комнаты.
Собрать вещи и бежать, бежать, бежать и никогда не сталкиваться с Виктором Романенко.
Чай был очень ароматным, в комнате видал запах сдобы, родители выглядели очень счастливыми, а Витя пожирал Кисегач влюблённым взглядом.
И во всём этом приторном сумбуре Насте почему-то очень отчётливо вспомнился терпкий запах пота Быкова, которым она дышала как самым лучшим воздухом на свете, когда он упал на неё после бурного оргазма.
Настя так испугалась своих непотребных мыслей, вспыхнувших в сознании прямо при родителях и новом знакомом, что позволила Виктору незаметно взять себя за руку под столом – и это было самой большой ошибкой в её жизни.
Ваша увлёкшаяся размышлениями о чувственном падении героев,
cosinus alpha
Фэндом: Интерны
Персонажи/пары: Быков/Кисегач (в мыслях), Константин и Дарья Кисегач, Виктор Романенко, Быков/ОЖП
Рейинг: R (ой, не вышло джена у меня)
Жанр: romance, angst (для этой части), приквел к сериалу (для этой части),
Размер: задумывается как миди (макси)
Предупреждение: ООС возможные неточности по отношению к сюжету, внимание: онанизм!
Дисклеймер: не моё, выгоды не извлекаю
От автора: с удовольствием принимаю критику, в навании зарыт двойной смысл: более приземлённый и более возвышенный
Саммари: Настя приезжает к родителям. Те хотят познакомить её с хорошим парнем, но она не может отделаться от мысли о Быкове. А сам Быков не может забыть о Насте, хотя это противоречит его принципам... Эта часть о первых и самых главных ошибках в жизни героев, которые повернут их жизни в противоположные друг от друга стороны
Совершить с Настей и Быковым главные ошибки их жизни Четыре часа спустя, Настя спрыгнула с крутых ступеней электрички, закинув на плечо тяжеленную сумку. Её автобус отходил только через тридцать минут, поэтому она спокойно купила билет, мороженое в магазине рядом с кассой и уселась на деревянную лавочку, покрытую ярко-голубой краской, кое-где уже облупившейся и украшенной выцарапанными надписями.
«Счастье есть» - гласила одна из них. Настя вскинула голову, позволяя тёплому ветру обдувать лицо. Её сердце начинало стучать чаще при одной только мысли о Быкове, о его сильных руках, горячих губах…
Кисегач подернула плечами. Ей в голову лезли только какие-то розовые сопли. Ну вот с чего она взяла, что нравится Андрею? Ну, переспали они пару раз, это для него не ново, подумаешь, проводил – если верить слухам, так Быков в разных девчонок чуть ли не каждую неделю влюбляется.
Наговорил он ей про самые счастливые минуты в его жизни. Как только поверить можно было?
Но Настя, несмотря на холодную логику, верить очень хотела.
Через пять минут подошёл автобус. Кисегач закинула сумку в багажное отделение и поднялась в салон, заняв место у окна. Внутри было душно, невыносимо жарко и противно пахло машиной, от чего Настю сразу начало подташнивать. Она прислонилась лбом к прохладному стеклу и закрыла глаза.
Минут через десять уже переполненный людьми автобус тронулся.
Как только Насте пришло время поступать в институт, и она вместо питерского учебного заведения выбрала столичное, её родители махнули на всё рукой, дали дочери согласие, предварительно поговорив с дядей Сашей, который проживал в Москве. Буквально через месяц после отъезда Насти квартира в Петербурге была продана, а на вырученные деньги в Калужской области был куплен дом.
Константин и Дарья Кисегач уже успели устать за свои пятьдесят с хвостиком, из которых больше половины они прожили на двоих. Поэтому, когда дочь проявила самостоятельность и покинула родное гнездо, ничто не помешало им сменить тяжёлые будни, наполненные машинным шумом и бесконечностью людских лиц на тишь и одиночество сельской местности.
Сами по себе они были людьми довольно консервативными, а, возможно, просто очень мечтательными, потому как свою двадцатилетнюю дочь они даже в самых страшных снах не могли представить в постели с мужчиной до свадьбы. Их мысли были заполнены образами пятнадцатилетней Насти в милых платьях, которые покупались ей с хорошей маминой зарплаты, эдакой милой девочки с длинными тёмными косичками.
В вернувшейся после четвёртого курса взрослой женщине они с трудом смогли признать свою дочь.
Скрипнула аккуратная калитка, выкрашенная в насыщенный бордовый цвет. Настя прошла по узкой дорожке несколько метров до крыльца дома и дёрнула за шнурок, привязанный к крупному колокольчику.
Дверь открылась не сразу, сначала где-то на другом конце дома послышался женский голос, застучали шаги по деревянному полу, и только потом Настя, наконец, смогла увидеть свою мать.
Та приоткрыла рот от удивления, когда дочь бросила тяжёлую сумку на землю и взбежала на крыльцо.
Настя обняла свою маму, почувствовав знакомый аромат духов, которыми та пользовалась уже много лет. И кухни вышел отец.
- Папа! – крикнула девушка, кидаясь ему на шею. Целуя его в щёку, она подумала о том, как же отличается её отец настоящий от её отца прошлого, закопавшегося в работу и суету большого города.
А ещё почему-то о том, что у Быкова этим утром щёки так же приятно царапали кожу.
Через час семья в полном сборе сидела за столом, и родители с гордостью расспрашивали Настю о её успехах в институте. Но девушка почему-то не реагировала на восторги родителей, вяло и немного невпопад отвечала на вопросы, и, в конце концов, облилась вишнёвым компотом, оставив на одежде ярко-красные пятна.
- Настён, что это с тобой? – лукаво спросил отец, пока мать бегала на кухню за тряпкой. – Уж не влюбилась ли ты?
Услышав эти слова, Настя еле заметно вздрогнула, потом отвела глаза, пробежавшись взглядом по испорченной кофте, и покачала головой.
- Ну, смотри мне, - тепло улыбнулся он. – А то мы уже жениха тебе подобрали.
- Костя, ты чего это? - заговорила вернувшаяся в комнату мать. – Не пугай Настю, - она повернулась к дочери. – Просто есть тут один замечательный молодой человек, который очень не прочь с тобой познакомиться…
- Мам! – крикнула девушка. – Мне не шестнадцать лет, не надо меня ни с кем знакомить, я и сама в состоянии найти себе парня.
- Парня не ищут… - начал свою любимую тему отец. По его мнению, женщине ни в коем случае нельзя искать любовь, знакомиться первой и тому подобное. Мужчина должен делать всё сам…
- Да знаю я! – крикнула Настя.
- Солнышко, успокойся, - примирительно начала мать. – Он просто учится в том же институте, что и ты, но на год старше.
- Да хоть на два! - выпалила Кисегач, вскакивая из-за стола. – Не буду я ни с кем знакомиться! – она взяла со стола тарелку и чашку, отнесла их на кухню, а потом, вернувшись, бросила. – А может и влюбилась! – невпопад бросила она.
- Настя… - восхищённо начала мама. – Мы же всегда… ты только скажи…
- Я устала, - отрезала девушка. – Пойду отдохну, - и с этими словами она развернулась и ушла в свою комнату на втором этаже, плотно закрыла деревянную дверь и два раза повернула ключ в замке.
Родители, слышавшие каждый её шаг, так как дом был деревянным, беспокойно переглянулись.
- Думаешь, это серьёзно? – дрожащим голосом спросила Дарья.
- Думаю, нет, - покачал головой Константин, опускаясь в кресло и тяжело вздыхая. – Но я боюсь нежелательной беременности, - на этих словах женщина в ужасе прижала руку ко рту, - и лишних страданий, которые, несомненно, Настю ожидают, если она не переключится на кого-то другого. Ведь судя по её поведению, это не тот человек, которого она могла бы спокойно нам представить.
- Что же мы будем делать, дорогой?
- Познакомим её с Виктором, а там он сам разберётся, парень не глупый.
Настя, хорошо зная своих родителей, была уверена, что они обсуждали планы по её «приручению и укрощению», как она это называла. Подобные конфликты редко, но возникали, и после каждого такого спора отец с матерью, как заговорщики, прятались по углам, шушукались и решали, как быть с непослушной дочкой.
Но ни подслушивать, ни строить планы контратаки Насте не хотелось, потому что в голову опять полезли мысли о Быкове.
Она бросила взгляд на часы – было около половины седьмого. Хотелось прогуляться, но спускаться вниз, а значит видеться с родителями у неё не было ни малейшего желания, поэтому, чтобы хоть как-то занять себя, она сняла с полки скучнейший справочник по травматологии и привычно принялась заставлять себя его читать, чтобы освежить в памяти теорию.
Приблизительно через час в дверь робко постучалась мать, предложив спуститься поужинать, но Настя сухо отказалась, приняв лишь чашку горячего чая и несколько пирожков с картошкой на тарелке.
Когда с едой было покончено, а от медицинских терминов начало рябить в глазах, было практически десять, и Настя решила лечь пораньше, чтобы хоть как-то избавиться от усталости и тяжести на душе, преследовавшей её весь день после того, как фигура Быкова скрылась из виду.
Кисегач переоделась и легла в постель. За окном ещё не стемнело окончательно, потому она крепко зажмурила глаза и повернула голову к стенке, продолжая лежать на спине.
Быков.
Настя скользнула пальцами по впалому мягкому животу (она давно думала немного подкачать пресс), спустилась чуть ниже и первый раз в жизни с такой целью коснулась жёстких кудряшек.
Она никогда раньше не трогала себя, поэтому все ощущения для неё были новы, но мысли о Быкове, о его руках делали своё дело.
Она будто вживую видела, как он быстро и цепко расстегивает пуговицы на её блузке, как, заметив её смущение, криво усмехается и бормочет что-то на своём, Быковском диалекте (мышка, змейка), целуя грудь с затвердевшими от прохлады вечера сосками.
Она чувствовала его руки, гладящие каждый участок её тела, сжимающие её ладони, вытирающие с лица слёзы – ей почему-то нравилось плакать в постели.
Настя чувствовала его в себе, ощущала жар и тяжесть его тела, а когда она, наконец, испытала оргазм, то восхитительный Быков превратился в два мокрых пальца и ладонь, заменившую в воображении сильные руки.
После нескольких секунд счастья она оказалась опустошённой и раздавленной, а при мысли о том, что ей придётся терпеть ещё больше двух месяцев, она чуть не расплакалась.
Настя повернулась к стенке полностью, чуть ли не уткнувшись носом в пахнущее лаком дерево, и почти мгновенно провалилась в сон.
***
Когда синяя электричка скрылась из виду, Быков закрыл глаза и обхватил голову руками. Эти жесты были чисто Настиными – она делала так, если на лекциях уставала конспектировать – позволяла себе некую маленькую слабость.
Первая связная мысль, появившаяся в голове, потребовала немедленно бежать в кассу и садиться на следующий поезд, но Быков слишком хорошо знал свою склонность к необдуманным поступкам, поэтому он подошёл к кассе и, узнав, что другая электричка до Калуги отходит только через два часа, уселся на нагретую солнцем лавочку на практически пустом перроне и погрузился в мысли.
Несомненно, Настя стала самой яркой девушкой в его жизни, но стоит ли такая влюблённость, которая может закончиться хоть завтра, затраченных душевных сил?
Быков-в-розовых-очках требовал бежать за Кисегач на край света. Быков-циник видел только один вариант развития событий: сесть на электричку до Москвы, склеить к вечеру какую-нибудь девочку, чудно оторваться ночью, смыться рано утром и, в целом, забыть о существовании Анастасии Кисегач до сентября, а там быстренько дать влюблённой девочке отворот-поворот и продолжить своё безбедное существование.
Циник в Быкове победил. Впрочем, он побеждал всегда, хотя, если бы у Быкова-через-два-года спросили бы, как следовало бы поступить, и дали бы ему второй шанс, то он бы побежал за электричкой так, как не бегал никогда в жизни. Но Андрей не был бы человеком, если бы он не совершал подобных ошибок. Каждый привык поступать в трудных ситуациях соответственно привычному образу жизни.
Быков сжал кулаки, встал со скамейки и пошёл к кассе. Там он купил билет до Москвы, через пять минут сел в поезд, через пятнадцать уже вышел на столичном вокзале.
Город пах летом, жара стояла невероятная, а небо гипнотизировало своей бесконечной синевой.
Разве может человек, сделавший самый неправильный выбор в своей жизни, не чувствовать этого, разве может ничего не измениться в нём? Ни его походка, ни размеренное дыхание? Разве не должно быть ему противно обнимать во сне другую женщину, зарываться пальцами в выбеленные тонкие волосы, когда руки ещё помнят узкие запястья, маленькую аккуратную грудь, жёсткость густых тёмных прядей? Разве его губы могут шептать со страстью имя другой, когда для них существует только одно имя, Настя?
Быков был очень сильным человеком и ужасным трусом одновременно. Больше всего он боялся привязанностей и зависимостей от других людей, особенно – от женщин.
Поэтому, ложась в постель с очаровательной дочерью ректора, он не чувствовал ни мук совести, ни сожаления. Он смог обмануть свою душу – Анастасия Кисегач стала лишь одной из ячеек его списка «бывшие». Он смог обмануть своё тело – лаская пышногрудую блондинку Вику, он чувствовал то же возбуждение, что он и раньше.
Но свою память он обмануть не смог, поэтому, когда, утомлённые хорошим сексом, они расслабленно забрались под одеяло, Андрею очень захотелось почувствовать грубый запах Настиных сигарет.
Неожиданно ощутив лёгкий женский аромат Викиного табака, он зачем-то повернулся к девушке и прошептал ей прямо в губы, жмурясь от белого дыма, ударившего ему прямо в лицо:
- Я люблю тебя, - и это было самой большой ошибкой в его жизни.
***
Около двенадцати дня, когда Настя уже позавтракала и успела прогуляться, а потом поднялась к себе, чтобы немного почитать, внизу раздался звук голосов, два из которых принадлежали её родителям, а третий – мужской – был незнакомым, но, вне всяких сомнений, это был голос Виктора.
- Настя! – позвал её отец. – Спустись, пожалуйста!
Девушка поднялась с кровати, поправила покрывало и подошла к зеркалу. Кисегач выглядела очень взросло, но её это не устроило, поэтому она быстро распустила высокий хвост, растрепала волосы, надела старые рваные джинсы и футболку, чтобы выглядеть оторвой. Настя очень надеялась новому знакомому не понравиться.
Когда она медленно, растягивая время, спускалась по лестнице, в груди появилось очень странное чувство. Интуиция кричала: «Вернись! Всё не так! Этого не должно быть!», но, пока Настя раздумывала, ступени на лестнице кончились, и убегать сейчас уже было нельзя.
Она встретилась взглядом с карими глазами симпатичного широкоплечего парня, одетого почти как она.
- Витя Романенко, - представился он, протягивая руку.
- Настя, - ответила девушка, робко пожимая её в ответ.
Виктор тепло улыбнулся. Они пошли пить чай.
Если бы вы спросили Настю-через-два-года, как бы она поступила, если бы у неё был шанс всё исправить, то она ответила бы, что ей следовало бежать ещё до того, как она открыла дверь своей комнаты.
Собрать вещи и бежать, бежать, бежать и никогда не сталкиваться с Виктором Романенко.
Чай был очень ароматным, в комнате видал запах сдобы, родители выглядели очень счастливыми, а Витя пожирал Кисегач влюблённым взглядом.
И во всём этом приторном сумбуре Насте почему-то очень отчётливо вспомнился терпкий запах пота Быкова, которым она дышала как самым лучшим воздухом на свете, когда он упал на неё после бурного оргазма.
Настя так испугалась своих непотребных мыслей, вспыхнувших в сознании прямо при родителях и новом знакомом, что позволила Виктору незаметно взять себя за руку под столом – и это было самой большой ошибкой в её жизни.
Ваша увлёкшаяся размышлениями о чувственном падении героев,
cosinus alpha
@музыка: нет
@настроение: вялое
@темы: Быков/Кисегач, Фанфикшн
-
-
13.03.2011 в 20:06Быков был очень сильным человеком и ужасным трусом одновременно.
Да... Любят сейчас такие типажи) Да и всегда любили. Ещё начиная с... ммм... Печорина, наверное, хм. *задумываясь* Нет... Онегин не подходит... Но Печорин - фифти-фифти...
Кгхм.
-
-
13.03.2011 в 21:25Проду!Проду!Проду!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
@_@
-
-
14.03.2011 в 19:15всё конечно будет предсказуемо, но вот эти события которые не показывали в сериале предают фанфику особую "магию".
-
-
14.03.2011 в 19:50А Настя такая шалунья
Больше всего он боялся привязанностей и зависимостей от других людей, особенно – от женщин.
Это очень хорошо всё объясняет. Я даже больше скажу - это канон. Ну или фанон, но очень каноничный фанон
тапки
-
-
12.04.2011 в 23:30Рыжий Сплин, про пару там ещё будет
там где многоточие имелось в виду "бла-бла-бла"))
спасибо за тапки и комментарий в целом) я всё учту))